За последние 25 лет Куба приняла на лечение больше 26 000 граждан Украины, пострадавших в результате аварии на Чернобыльской АЭС. Она продолжала делать это, несмотря на исчезновение СССР, не требуя денег, в условиях жестокой экономической блокады со стороны всесильного капиталистического мира, заключившего Украину в свои липкие объятья.
Когда от старости начал слепнуть Марио Теран — боливийский сержант, убийца Че Гевары — офтальмологи из Гаваны вернули ему зрение так же, как тысячам других пациентов со всей Латинской Америки, воспользовавшимся программой кубинского правительства. Сейчас в научном центре ELAM проходят подготовку врачи из 70 стран. Я видел этих людей в страшных, зловонных трущобах Каракаса, где до прибытия кубинских добровольцев вообще не появлялись медики, где к 16 годам у подростков почти не оставалось зубов, а средняя продолжительность жизни не превышала 40 лет.
Я помню жаркое лето 2006, когда Кондолиза Райс намекнула, что Фидель снова умер. Эфир американских телеканалов заполнили всевозможные эксперты из Майами, рвавшие на себе рубашки: «Да, теперь уже точно, наверняка!» Мы рванули в Гавану через Канаду, боясь опоздать, хотя было совершенно непонятно, с каким выражением лица Россия собиралась встречать эти новости.
Когда в Москву приезжал Чавес, наши придворные шуты и камердинеры в любую непротокольную минуту шептались за его спиной, издевались, строили рожи. Россия тонула в деньгах, она проводила ежедневные IPO и плевала с высокой биржевой колокольни на чудаков из Латинской Америки с их голоштанным социализмом. Чавес видел всё, конечно. Делился в сердцах с Лукашенко: «Русские верят Дьяволу. Он заливает ядом их уши».
«Они считают нас предателями, хотя никогда не скажут этого вслух», — паренек из пресс-отдела посольства в Гаване, убедившись, что везет единомышленников, отбрасывает официальный тон.
«И они, конечно, правы. Мы предали. И Кубу. И самих себя». Рингтон на старенькой мобиле дипломата — гимн СССР. Я смотрю за окно и думаю, что дело, наверное, в специфике региона. Трудно, занимаясь Латинской Америкой, не пропитаться всей этой романтикой. Вспоминаю посла в Боливии, устроившего нам встречу с одним из уцелевших товарищей Че. Единственный попадавшийся мне посол-коммунист.
В покинутом здании советского торгпредства нет целых окон. Хэмингуэевские коты обработали каждый угол. На полу — машинописные обрывки прежней жизни, в которой Москва еще не взвешивала вершки и корешки, сахарный тростник и тонны нефти.
Вместо советских товарищей пришли китайцы. Им интересен шельф. Интересен никель. Интересно сельское хозяйство. Интересна медицина. Интересно, конечно, и расположение — жалкие 90 миль до Флориды с её космическими и военными базами, с её кондоминиумами и бунгало для стареющих американских миллионеров.
Тогда, в 2006, Фидель в очередной раз обманул. Он снова вылез из могилы, ухватившись своими могучими, сухими руками за ладони воспитанных им же молодых врачей. Пухлые губы Кондолизы Райс сморщились в улитку. На глазах офицера американской таможни я стараюсь влить в себя как можно больше запрещенного к ввозу кубинского рома. Эмбарго работает как часы.
Даже во время Катрины США отказались пропустить в зону бедствия кубинскую помощь, в том числе 1500 врачей-добровольцев. Офицер ставит штамп. Я пьянею и радуюсь тому, что слетал напрасно. Старик по-прежнему жив, офицер. Даже если вы успеете убить его однажды, он все равно переживет вас всех.
Свежие комментарии