В Донецкой Народной Республике прошел литературно-бардовский фестиваль «Большой Донбасс», пишет «Журналистская Правда».
Впечатлил он, конечно, по всем фронтам. И по уровню, и по организации…
Когда я была моложе и лучше, войны не было, а государство Украина было похоже на милого ленивого котика, а не на хтоническое чудовище Йормунганда, я успела насмотреться (и поучаствовать) на украинские поэтические фестивали.
Они так меня впечатлили, что, когда я поняла, что это не разовый факап, а система, я перестала участвовать в литературных фестивалях вообще (не только украинских) на семь лет.(Не знаю, может, это потом прошло, но тогда была мода на слэм-формат, что, безусловно, сказывалось на качестве околопоэтического перформанса, но отрицательно — на качестве текстов).
Вернемся к «Большому Донбассу».
Организаторы, Владислав Русанов, Владимир Скобцов и Министерство информации ДНР, провернули потрясающую работу.
Во-первых, на фестивале можно было увидеть и послушать легендарных совершенно гостей из России: Евгения Лукина (бард, фантаст) и Андрея Лазарчука (фантаст). Да и многие другие приглашенные показали высокий класс. Это барды Сергей Матвеенко (Москва) и Алексей Нежевец (Минск), поэтесса Ольга Старушко (Москва) и другие.
Во-вторых, отлично была составлена программа. Правда, донецкая погода умудрилась существенно испортить финал — гала-концерт на открытой сцене в парке имени Щербакова состоялся под проливным дождем.
Зато фактически стартовал фестиваль потрясающим концертом Евгения Лукина. Лукин уже видел одну войну — в Приднестровье. И песни двадцатилетней давности очень, очень больно звучат в сегодняшнем дне.
Вот оплот сепаратизма — детский сад.
Перекрытия лохмотьями висят.
Как в копеечку легли десятки мин.
Хорошо с пристрелкой было у румын.
Я бреду через Бендеры наугад
под внимательными взглядами солдат,
а над нами, как изваянная злость,
заводской трубы обглоданная кость.
Нет в округе неисклеванной стены.
А окошки-то уже застеклены.
Страшновато и нелепо вместе с тем —
будто стекла оказались крепче стен.
Тут и там асфальт расплескан, тут и там.
А за мною сумасшедший по пятам.
— Ты! Турист! — кричит. — Гляди, куда забрел!
Где ж ты был, когда бомбили нас, орел?..
Но послушай, да ведь я ж не виноват,
что ни разу не попал в подобный ад,
не свихнулся и не выгорел дотла, —
просто очередь до Волги не дошла.
По Бендерам, по Бендерам — в никуда,
в предстоящие, пропащие года…
По Бендерам, где грядущее страны
тупо смотрит из проломленной стены.
Была презентация новых книг Андрея Лазарчука. Была организованная для гостей поездка в Горловку и Углегорск, по местам разрушений. Была экскурсия на Саур-могилу.
Еще один интересный и неожиданный момент — наличие в ДНР собственных авторов, которые пишут действительно хорошо. Без скидок, я имею в виду, понятно, что некоторым читателям любая асадовщина понравится, лишь бы патриотичненько написано было. Так вот, в Донецке есть хорошие авторы.
Из фантастов это Владислав Русанов, из поэтов — Анна Ревякина и Александр Сигида-младший (коварно экспроприированный у соседней Луганской Народной Республики). Впрочем, у Луганска осталась Елена Заславская, которая на фестиваль тоже приехала.
Сильное, в общем, впечатление оставил «Большой Донбасс». Он действительно оказался на порядок круче среднего украинского довоенного фестиваля.
В заключение, пожалуй, процитирую понравившихся поэтов, чтобы вы убедились, что статья — не пропаганда, а чистейшая правда.
Ольга Старушко
— …Вы простите, что с личным я: в списках здесь тридцать тысяч — без отчества. Вероятно, есть его фамилия. Имя есть. Я отца своего тут искал. Лопатина. Если можно, я вот что у вас хотел уточнить: способен ли кто в архивах между сотен фамилий на букву «Л» обнаружить, пока мы помним и живы, пусть не отчество — адрес, откуда был призван он. И сразу станет понятнее: там в деревне у нас из любой избы ты кого ни возьми — это мы, Лопатины… Старика провожает экскурсовод. Солнце в мае слепит глаза, но не греет. Двадцатиметровый бетонный свод. Тридцать пятая батарея. Этот батюшка, в чёрном, седой, худой, слушал молча, лишь горбил сильнее плечи. И спросил ещё: правда, что под водой здесь стояли погибших тела, как свечи — вертикально — что не было места вдоль берегов, чтоб не в море, а в землю лечь им? — Я о них и у старца просил молитв: за отцов, за немыслимые утраты пусть Россию когда-нибудь бог простит… Он ответил: уже простил. В сорок пятом.
Анна Ревякина
Кто читает все эти чёртовы сводки? Налей мне водки, промой мои раны, мы с тобой в подвале сидим, как в подводной лодке имени русой Марии, имени плачущей Анны. Наша лампа-лампочка, наша маленькая лампада, жёлтая, жуткая, внутриматочная спираль мира. Не гляди на меня, Мария, я боюсь твоего взгляда, помолчим, Мария, здесь каждое слово — гиря. Наш подвал укромен, четыре стены и стулья, а ещё эти полки с помидорами-огурцами. Нас подвал уменьшает, съёживает, сутулит, мы становимся даже не сёстрами — близнецами. А на завтра сводки, от которых мне сводит душу, а на завтра снова учиться ходить по краю. Мы идём по улице — два морячка по суше, мы с тобою ещё ни разу не умирали.
Александр Сигида
Повелители войны В серых сумерках времён Хлынут в сердце страны Декадентских племён На фундаменте былых Империй — их господство Навязать свою культуру — Метод превосходства Разрывая плоть химер В самом лучшем мире, снова, Ради славы эфемерной Вновь идут в поход крестовый Завоеватели Твоей державы Славы обладатели И знамён кровавых
Елена Заславская
В городе, который любила, 33 дубочка-сыночка И калинку-дочку Настенька посадила. Ни дождем, а огнем Умываясь, Запылал светлый город ее, Будто свечечка восковая. Под страшным обстрелом От огненных жал свинца Сгорели, сгорели, сгорели Настинькины деревца. Голоса, соловьи и травы, Листопад, звездопад и ветер — Снятся настинькиным деревьям, Если, конечно, верить, Что мертвые видят сны. А Насте снится её дубрава, Листопад, звездопад и ветер, Голоса, соловьи и травы, И снова травы и соловьи.
Анна Долгарева
Свежие комментарии