Марья Ивановна уже четыре года вынуждена жить в бомбоубежище на Трудовских, а ее дом разрушен украинской армией, пишет «КП.ру».
Не так страшны обстрелы из «Градов», как бесконечные потоки циничной информационной лжи, от которой некуда спрятаться — это подтвердит каждый дончанин. Только ленивый не сделал себе гешефт на горе Донбасса.
Экспедиция «антифейк»
5 октября весь мир облетела фотография донецкой бабушки, которую американский дипломат, специальный представитель Государственного департамента США по вопросам Украины — Курт Волкер выставил как жертву российской агрессии. Вот, что он написал в своем Twitter под ее фото: «Это одна из жертв российской агрессии на востоке Украины. Мы можем остановить эти страдания, если Россия захочет выбрать #мирдляУкраины».
Скрин со страницы Курта Волкера в Тwitter. Вот как подписал он это фото: «Это одна из жертв российской агрессии на востоке Украины. Мы можем остановить эти страдания, если Россия захочет выбирать».
Присмотревшись к фото, узнаю бабушку с Трудовских, к которой мы не раз приезжали вместе с волонтером Андреем Лысенко. Он привозил ей помощь. Ей и еще 13 таким же несчастным, которые вынуждены жить в бомбоубежище шахты «Трудовской», чтобы спастись от ежедневных обстрелов ВСУ. Обстрелов как раз с подачи Америки и самого Курта Волкера. Но такова природа лжи — вор всегда громче всех кричит: «Держи вора!»
Еду на Трудовские с фотографией бабушки и написанным под ней высказыванием Волкера. Солнечный октябрь скрашивает даже передовую и не верится, что отсюда меньше километра до украинских позиций. Здесь на поверхности куда теплее, чем в бомбоубежище, куда я спускаюсь по каменным ступеням.
Четыре года в бомбоубежище
Убежище это построено на совесть еще в советские времена. Внизу у входа усиленная гермо-дверь с колесом, которая защитит даже от взрывной волны. Само убежище состоит из просторных залов с высокими потолками и способно вместить несколько сотен людей. Догадывались ли те, кто его строил в 50-х годах, для какой войны оно пригодится и от чьих обстрелов тут придется прятаться?
Герметичная дверь защищает убежище от обстрелов ВСУ.
Фото: Юлия Андриенко
Уже четыре года здесь постоянно живут те, чьи дома разрушила украинская армия — жители многострадальных Трудовских. Их кровати, аккуратно заправленные, стоят вдоль стеночки. Над каждой кроватью икона, а рядышком оборудован кухонный уголок.
Тут и спят, и кушать готовят в тусклом свете ламп — друг у друга на виду, одной семьей. Есть общий санузел, есть вода — жить можно, если бы не постоянные холод и сырость.
Здесь в убежище армейский порядок, поддерживают его все жители.
Фото: Юлия Андриенко
Нехитрый быт жителей убежища.
Фото: Юлия Андриенко
Порядок здесь исключительный, у некоторых дома, где и жильцов меньше, и комфортные условия есть, ногой не переступить, а тут, как в армии.
Усиливают впечатления плакаты по гражданской обороне, сохранившиеся с советских времен — бравые летчики, танкисты, военная техника. Я помню такие плакаты с детства. Все это когда-то создавало ощущение особой защищенности и какой-то незыблемости мира.
Эх, если б вы знали, ребята, с кем будет воевать Украина!
Фото: Юлия Андриенко
С того времени на стенах остался плакат с законом Украины о гражданской обороне, гласящий, что жители Украины имеют право на защиту своей жизни и здоровья от последствий катастроф, стихийных бедствий и могут требовать от правительства Украины реализации этого права. Звучит этот закон здесь на Трудовских особенно издевательски, но в убежище на него давно никто не обращает внимания.
Положения этого закона звучат тут, в убежище на Трудовских, с особенным цинизмом.
Фото: Юлия Андриенко
Сейчас, днем, многие из жителей убежища отправились по делам: кто — на рынок, кто — проведать бывшие жилища, что-то взять из теплых вещей, кто — на работу. Без труда нахожу нашу бабушку. Марье Ивановне Шевченко 86 лет, ходит она резво, опираясь на палочку. На печке в сковороде у нее готовится нехитрый обед — тушенные овощи.
Отходила бы Волкера палкой
Показываю ей фотографию и перевожу на русский слова Волкера. Марья Ивановна даже села на кровать в изумлении, держа в дрожащих руках фото.
— Это вы на фотографии? — спрашиваю ее.
— Я, — отвечает она.
Не узнать тут Марью Ивановну сложно.
Фото: Юлия Андриенко
Да, там и сложно не узнать ее импровизированное лежбище, с перегородкой, за которой в головах маленькая печка. А сама бабушка ходит в той же самой синей кофте, что и на фото. Позже она даже варежки отыскала, в которых спит в самые лютые холода и в которых она на той самой фотографии.
— Вот господин Волкер, американский политик, использует ваше фото, чтобы обвинить Россию, мол, это ее армия загнала вас в подвал, — поясняю ей.
— Если бы могла дотянуться только, я бы этого Волкера вот этой самой палкой по спине огрела бы за такую брехню. Это надо же такое выдумать?! Я курицу в жизни никогда не резала, а его бы стукнула, признаюсь, — возмущается она, воинственно потрясая своей клюкой.
— Нас ежедневно обстреливает украинская армия, как раз с подачи американцев. У меня квартира была — теперь в ней разбиты кухня, нет балкона и ни одного окна. Все летело с украинских позиций.
И я, в таком возрасте, вынуждена жить в постоянной сырости. А на днях был такой обстрел, что даже в нашем убежище двери шатались и все гудело. Разве я могла подумать, что доживу до такого времени, когда в нас будет стрелять собственная армия?
Есть даже душ. Вот только, как в нем купаться в холоде подземелья?
Фото: Юлия Андриенко
Киндеры, капут!
— А вы и Великую Отечественную войну помните, бабушка? — спрашиваю ее.
— Еще бы не помнить! Жили мы тут же в Донецке, на улице Кирова, — рассказывает она. — Мне было 8 лет, другим детишкам и того меньше. Помню, вокруг руины, наш дом разрушен немцами, все сгорело. Мы раздеты-разуты на февральском морозе, жмемся к друг другу. А метель была страшная! Нас практически сугробом накрыло.
Помню самолет, низко летящий над нами и немца. Он высунулся, увидел нас и крикнул, что нам капут. Он назвал нас, детей, по-немецки «киндерами» и сказал громко «Капут!» Я этот его капут и до сих слышу, как глаза закрою. Мы поняли, что сейчас нам конец.
Как вдруг услышали взрыв, самолет этого немца взорвался в небе, а на землю посыпались осколки. А теперь нам капут устраивает наша же украинская армия, это изверги. А еще мы видели, как немцы наших людей живыми кидали в ямы, засыпали известью, а с бочки заливали водой. Я никогда не забуду, как мужчину одного фашисты кинули в яму, а он кричал оттуда: «Дети мои, простите меня. Мы победим!»
Розы донецкого бомбоубежища.
Фото: Юлия Андриенко
Сашка
Бабушка выглядит страшно расстроенной. Вдруг из-за ее спины выныривает мальчишка — внук Марьи Ивановны.
— А у вас лего нет? Я о нем так мечтаю! С черным дракончиком чтобы! А то я вместо лего играюсь домино, — скороговоркой выпаливает 4-классник Сашка и указывает мне на хитрые лабиринты из затертых костяшек домино.
Сашка мечтает о Лего и ничего не боится.
Фото: Юлия Андриенко
Сашу воспитывает одна мама, пока она на работе, внук ютится у бабушки в бомбоубежище. Тут у него раздолье — под ногами трутся кошка с котенком, лохматая собачка, а еще есть запасной выход из убежища — пологий склон, по которому так прекрасно сбегать вниз.
— Пойдемте, я вам покажу, — Сашка хватает меня за руку, выводит из стылого бомбоубежища, и мы оказываемся на залитом солнцем склоне, усыпанном листвой. — Вечером тут часто стреляют. А мы рядом тут с мамой живем, у нас еще квартира целая. Мы как-то ночью спали, что-то как бахнуло, потом еще, мама меня схватила, и мы в коридоре сидели долго. Но вообще я не боюсь, привык уже.
Дед Мороз и Снегурочка украсили стены убежища, как надежда на чудо.
Фото: Юлия Андриенко
— А ты почему не в школе? — спрашиваю Сашку.
Парень тут же теряет ко мне всякий интерес и убегает. Нашла что спросить!
— Приболел он, кашляет, потому пока дома со мной, помощник мой, — улыбается Марья Ивановна. — А учится хорошо — на «4» и «5».
Сашкин друг — котенок по имени Зебра.
Фото: Юлия Андриенко
Накажите их!
За перегородкой кто-то стонет. Заглядываю туда. Пожилая женщина, укутанная в платки, лежит под одеялами, в ногах сидит ее дочь Лина.
— Это моя мама Анна, ей 80 лет. Тоже четыре года живем в убежище без солнечного света и в сырости, — говорит она бесцветным голосом. — Мама постоянно болеет, сейчас у нее отеки ног, и она уже неделю не выходит на улицу.
Нам очень нужен обогреватель. А в своей квартире мы давно уже жить не можем — крыша разбита, окон нет. И конца-края этому издевательству не видно. Когда уже заставят Украину опомниться?
13 человек одной семьей уже четыре года живут в бомбоубежище, их дома разбиты украинской армией.
Фото: Юлия Андриенко
— Но ты уж, деточка, постарайся, напиши правду, накажи лгунов! Пусть знают, Россия нас ничем не обидела, ничего, кроме добра, мы от нее не видели и это ж надо так все перекрутить, — просит меня на прощание Марья Ивановна. — А Украина мало того, что обстреливает, так еще и пенсию мою отняла — я с июля 2014 года ее не получаю, а ехать куда-то через блок-посты, чтобы доказать свое право на заработанную пенсию на 87-м году — здоровья у меня нет. Пусть подавятся. А победа будет все равно наша, вот увидишь!
«Накажите их за ложь!» — просит 86-летняя Марья Ивановна.
Фото: Юлия Андриенко
По пути с Трудовских замечаю камни, которыми огорожен угол одного из домов. Одной из каменных глыб чья-то умелая рука придала человеческий облик.
Бывают камни с человеческим лицом. А бывают люди с каменными сердцами.
Фото: Юлия Андриенко
А за терриконом, с той стороны, наоборот, люди с каменными сердцами уже четыре года уничтожают Донбасс, совершенствуясь с помощью Америки, как это сделать изощренней.
Читайте также: Сбитый «Боинг» MH17 и новые взрывы на складе ВСУ
Юлия Андриенко
Свежие комментарии